«Я ПОМНИЛ О БРУ ВСЮ ЖИЗНЬ…»
Я хочу рассказать вам историю о том, как любовь к своей «Альма матер» – училищу, в котором получил профессию – может украсить всю твою жизнь, наполнить ее особым, высоким смыслом. Верность идеалам юности – не пустые слова, это может стать девизом жизни.
В детстве я не мечтал об алых парусах и о дальних плаваниях тоже не грезил. Было совсем не до этого, слишком трудным было мое детство. Родился я в селе Болотово, в деревеньке-колхознице, что ловко примостилась на реке Шилке, ее называли у нас «ключом». Есть такая речка в Забайкалье. Я «прикрутился» к болотовскому ключу ненадолго, после того, как я окончил 1-й класс, мы большой семьей – мама, папа и пятеро детей – уехали в другие места, в другие деревни, на Амур. Я был старшим в семье, начал работать, когда мне исполнилось 7 лет. Просыпался в 6 утра, бежал на Амур, проверял «закидушки»- длинные тонкие удочки с самодельными крючками, «изготовленными» из упругой стальной проволоки. Я предвкушал «богатый» улов – огром-ну–ю щуку! – чтобы накормить большую семью, но, увы, чаще попадались мелковатые гальяны, пескари и щучки. И все равно на завтрак я всегда приносил рыбу – это было моей задачей, это был мой долг рыбака-добытчика. А еще я ухаживал за коровой, теленком, курами, утками. Все это «животноводство» лежало также на моих плечах, худощавого рыжего подростка.
Когда мне исполнилось 14 лет, мой отец Иван Венедиктович Подойницын ушел на фронт, ушел в первые же дни Великой Отечественной войны. Отец воевал старшиной в военно-санитарном поезде, который квартировался в Куйбышевке-Восточной (ныне это небольшой городок Белогорск под Благовещенском). За всю войну мой отец только раз приехал домой, посмотреть на нас, ребятишек и, конечно, на верную любимую жену. Отец вернулся после окончания войны с наградами, немного отдохнул и …снова ушел на войну, на сей раз на Русско-Японскую, в Мукден. Из Мукдена Иван Венедиктович пришел настоящим героем. Я любил носить его медаль «За победу над Японией», с точеным профилем Сталина. Очень гордился, что русские освободили китайский Мукден от вероломных японцев, которые держали город в страхе целых 14 лет. Как известно, Русско-Японская война 1945 года была одной из самых коротких и блестяще-победоносных в истории знаменитых боен.
Пока отец ходил трудными военными дорогами, я работал как старший в семье «мужик». Кем я только не был! Трудился токарем Джалиндинской МТС, чинил коленчатые валы в автомашинах ЗИС, был помощником комбайнера, сенокосщиком, научился ладно сгребать в валки высохшую траву с помощью конных граблей. Освоил «профессию» метчика и вершителя стогов сена, проще говоря, стоговальщика. Трудился еще конюхом на конно-товарной ферме, а со временем «пробился» в учетчики молока на молочно-товарной ферме. Когда я стал учетчиком, а это была моя первая начальственная должность, семья наша многодетная – мама, четверо сестер и брат зажили более менее хорошо. Почему я об этом пишу? Да только для того, чтобы сказать, как трудно нам было жить в войну, моей задачей было накормить и напоить семью, я ни о чем другом и не мечтал, не думал. Но потом пришел с войны отец и мне наконец-то разрешили учиться! Я это право заслужил честно, я, можно сказать, его выстрадал!
Я был не таким еще «старым» - мне исполнилось всего 20 лет, когда я поступил в Благовещенское речное училище. Но подавляющее количество парней, конечно, были моложе меня, года на три-четыре. Это был 1948 год. Вся страна восстанавливалась, строилась, танцевала на танцплощадках военные вальсы, от которых веяло ностальгией каких-нибудь военно-полевых романов. И когда я прибыл в Благовещенск из своей деревни Албазино, мне показалось, что я приехал в крупный город, в большой шумный порт. И я испытал такое огромное, захватывающее чувство радости, даже восторга, что я буду учиться в речном училище, стану офицером флота, что мне хотелось ходить по улицам и распевать песни. Стайки девушек в крепдешиновых платьях, которые я встречал на бульварах Благовещенска, тоже волновали мое воображение. Я чувствовал: впереди меня ждет такая насыщенная событиями, яркая жизнь! Помню великолепное здание нашего училища – настоящее творение архитектуры!
Фото 1. Курсант БРУ 1952 года выпуска Иван Подойницын
Первая моя ночь в казарме БРУ прошла так – я уснул на своей кровати, мои длинные кудрявые волосы (а я всю жизнь носил длинные волосы) разметались по подушке, мне снилось, что я буду капитаном корабля. А когда я проснулся, резко встал – кровать на дыбы встала за мной, к великой радости и веселому смеху моих сокурсников. Парни привязали меня к спинке кровати … с помощью моих же локонов. Конечно, локоны я тут же состриг. Потом мне сделали на правой руке татуировку - «БРУ» и якорь, соединенные в причудливом вензеле. В отличном состоянии татуировка сохранилась у меня на всю жизнь. Мне сейчас 83 года, а три заветные буквы – БРУ - сверкают на моей ладони, как будто я набил их в какой-нибудь портовой мастерской только вчера.
Помню, как моя маленькая дочка Ирина как-то спросила меня в Якутске: «Папа, а зачем ты сделал печать на своей руке? Чтобы не искать печать, когда к тебе приносят бумаги, да?!» Моя дочка видела, когда сидела у меня на коленях, в моем кабинете, как мне постоянно несут документы на подпись, а потом еще ставят на них печати. Я засмеялся над ее словами. А потом подумал: так это же БРУ определил мою судьбу управлять людьми, пусть не на кораблях, а на предприятиях – но все равно управлять, командовать, это БРУ предрек мне удачу…
Благовещенское речное училище, лучшие в жизни четыре года учебы, постижения профессии, практики на корабле «Сергей Лазо», годы честной мужской дружбы, когда вырабатывался характер, годы светлых надежд. Как в песне поется: «Не забывается такое никогда…» Я был курсантом эксплуатационного отделения, через год меня назначили старшиной роты. Это была вторая в моей жизни начальственная должность. В этот момент я почувствовал себя продолжателем дела отца, героя китайского Мукдена. Я был, конечно, горд собой.
Я вообще старался брать пример с мужчин, которые воевали на Великой Отечественной войне. Был у нас в училище один такой – для меня и пример, и учитель. Это командир роты капитан-лейтенант Нещадин. Каплей Нещадин был бравым фронтовиком, с наградами, с опытом сражений и побед. Для меня он представлялся бесстрашным и непобедимым, даже фамилия у него была какая-то бескомпромиссная. Хорошая фамилия для воина, который не щадит живота своего ради Отечества. Нещадин приходил в училище в 5.30 утра, поднимал роту в 6 утра. Был человеком самодисциплины, требовательным, строгим. Много времени утекло, более 50 лет, лица моих преподавателей стерлись из памяти, хотя все преподаватели были хорошими, а вот мужественный облик Нещадина, его голос, его уверенный взгляд помню до сих пор.
Помню мою практику в Хабаровске. Ходил матросом на корабле «Сергей Лазо». Ласточкино гнездо помню, просторы Амура. Осталось воспоминание о шальной мечте перейти в Китай и хоть одним глазом посмотреть, как они там живут, наши братья навеки. Помню, как приходила мне в голову мысль броситься с утеса, так как нет на свете верной любви… Но, слава богу, я этого не сделал. Я убедил себя, что все у меня еще впереди, а неприятности и подвохи судьбы надо уметь переживать и становиться еще сильнее.
А дело было так. На первом курсе Благовещенского педагогического института училась моя первая любовь – Фаина Пролинская. Девчата, будущие «учителки» ходили к нам в училище на танцы, каждую субботу. На танцах, в родном училище я и влюбился в Фаину. Я был полностью уверен в своих чарах, но, увы, Фаина переметнулась от меня к парню по имени Коля Зима.
А я-то старался – на выпускной вечер поехал за город для нее, Фаины цветы искать. Кстати, ездил с тем самым Колькой, на мотоцикле. Мы залетели в кювет и я сломал руку. До выпускного вечера я так и не добрался. И вот пока я лежал в больнице, она, моя девушка стала встречаться с Колей. С этим человеком с несерьезной фамилией, который, впрочем, тромбонил в местном оркестре, у нас в БРУ. У него лицо было не слишком красивым, изъеденным оспой. Мне казалось, я был намного привлекательней – один рыжий чуб из-под бескозырки чего стоил! Из всей этой истории я сделал ценный вывод: тромбон, саксофон и гитара – великие вещи, они, оказывается, могут составить серьезную конкуренцию форме речника в острой борьбе за женское сердце.
Но не только для меня, рыжего парня из Албазино, Благовещенск стал судьбой, славным городом юности, в котором рождались мечты, зрели удивительные надежды, но и для моей родной сестры – Лауры Ивановны Подойницыной-Шеиной, - она параллельно со мной, тогда, в начале пятидесятых училась в Амурском сельскохозяйственном техникуме, а также для моего младшего родного брата Геннадия Ивановича Подойницына Благовещенск тоже «сбылся» как город юности – по моим стопам он поступил в Благовещенское речное училище и также успешно окончил его.
Фото 2. Курсант БРУ Иван Подойницын со своей родной сестрой, студенткой Амурского сельскохозяйственного техникума Лаурой Подойницыной
За год до окончания БРУ я стал кандидатом в члены ВКПб, а затем и членом партии коммунистов, которой был верен всю свою жизнь. По распределению я отправился в Ленское речное пароходство, в г. Якутск. Поехал туда не один, а со своей молодой супругой Екатериной Валерьяновной Кутовой, своей настоящей любовью, с Екатериной я прожил 50 лет.
Фото 3. Офицер, выпускник БРУ 1952 г. Иван Подойницын (справа) с подругой и родным братом, курсантом БРУ Геннадием Подойницыным
Выше я писал, что хотел стать капитаном. На самом деле я не стал капитаном корабля. Но я смог стать капитаном своей судьбы. Только год я проработал диспетчером на Даркылахском участке Якутского речного порта, вместе со своими сокурсниками по БРУ Женькой Косицыным и Ленькой Копыловым. И через год партия послала меня на другой участок работы – я стал инструктором отдела транспорта Якутского горкома партии. А затем моя карьера резко пошла вверх. В 33 года я был назначен директором Якутской республиканской типографии. Смог добиться того, что типография стала первым в республике предприятием коммунистического труда. А также моя типография получила имя Юрия Алексеевича Гагарина. Я работал заведующим отделом коммунального хозяйства Якутского горсовета. Занимался благоустройством дорог, озеленением города, поставил памятник солдату, который воевал во время Великой Отечественной войны на озере Ильмень, я зажег Вечный огонь на площади Марата, рядом с красивым берегом Лены. Я был одним из тех, кто старательно делал свой город благоустроенным и нарядным.
В 1971 году я был избран председателем Обкома профсоюза транспортных работников ЯАССР. На этом посту проработал 14 лет, и сделал тоже достаточно много. В советские времена профсоюз был большой силой, мы реально защищали людей труда, рабочих – в моем случае это были шофера-работяги, дальнобойщики, таксисты, автобусники, которые колесили по туманным северным трассам. Я любил выступать на рабочих собраниях, говорить с простыми людьми. Строил санатории, пионерлагеря, детские сады.
1 ноября 1985 года я был назначен директором Русского драматического театра. Когда-то, когда я еще учился в БРУ, я играл в любительском театре, театром интересовался всю жизнь. Я уже был фактически на пенсии, но когда стал директором театра, я буквально бросился в бой, с головой окунулся в новую работу. Решил немедленно сделать ремонт, восстановить театр – он лежал в руинах после пожара. И я, как всегда, своего добился – нашел хороших, опытных строителей в тресте «Якутуглестрой», в Южной Якутии и они в рекордные сроки, за три года восстановили храм культуры.
В 2000 году, в городе моей юности, в Благовещенске проходил театральный фестиваль «Благовещение». С каким удовольствием я вез своих актеров в свой любимый город! Билеты для всего БРУ были, конечно, бесплатными: для преподавателей, курсантов и даже членов их семей. Ностальгия по прошлому волновала мою душу, я гулял по набережным Амура и вспоминал прошлое. «Где же вы, друзья моей юности? – вопрошал я про себя. – Матросы, офицеры, каплеи, капитаны, тромбонисты – да какая разница, кем вы стали? Для меня вы все – друзья юности» . Между прочим, тогда в Благовещенске, в далеком 2000-м наш театр был назван Лучшим театром Сибири и Дальнего Востока. Думаю, стены родные помогли.
Ведь где бы я ни был за свою долгую жизнь, я всегда вспоминал БРУ. Между прочим, если взять карту мира и прочертить на ней линии-маршруты от Тикси до Шри Ланки, и от Петропавловска-Камчатского до Лондона, то карта будет испещрена моими маршрутами, как от нечего делать… Так вот, где бы я ни был, я помнил заветы и девизы юности, бульвары на Амуре, гавань под именем Юность… Я все всегда помнил!
Я обращаюсь к вам, сегодняшние курсанты БРУ, Благовещенского речного училища и курсанты ЯРУ, Якутского речного училища – будьте сильными и целеустремленными, романтичными и мужественными, верьте в свою мечту! Станьте капитанами своей судьбы! Поставьте четкие цели в своей юности и следуйте им всю жизнь!
Ваш Иван Подойницын, выпускник БРУ, эксплуатационного отделения 1952 года
